Это был один из первых дней нашего проживания в Sutherland’е1. Мы снимали уютную и почти новую квартиру на Оксфорд-стрит недалеко от парка и станции. Мой муж в тот день ушел на его первую в Австралии работу, а я принялась заниматься обустройством нашего нового жилья. Весь день был потрачен на приобретение разных полезных в хозяйстве вещей, уборку в доме и приготовление обеда. Мне нравился наш новый район, квартира, новая мебель, лишь вчера доставленная к нам из магазина. И дивный свежий воздух, пропитанный эвкалиптовыми маслами, который исходил из ближайшего парка.
Проезжая, но не шумная, дорога отделяла его от нашей улицы. На, казалось бы, небольшой территории был расположен райский уголок, состоящий из поляны, на которой росла коротко постриженная трава, пожелтевшая в нескольких, более открытых солнцу, местах. Вдоль парка важно раскинули свои ветвистые длинные кроны грозные эвкалипты. Их массивный белый ствол, огромные ветви с тоненькими длинными вечнозелеными листочками на голубом прозрачном небосводе, напоминали написанный акварелью пейзаж. Несколько пальм, на которых весело щебетали яркие попугаи-лорикиты2, дополняли этот экзотический вид. Небольшая узенькая речка, почти высохшая от жары, служила водопоем всему живому, населявшему этот дивный уголок. Парочка магпаев3 медленно бродила вдоль нее, чтобы освежиться и напиться перед сном. Чуть вдали разместилось огромное футбольное поле, с которого раздавались шумные голоса и частые удары мяча. Это соседство абсолютно не портило идиллию парка. Напротив, оно придавало движение, живость и гармонировало с бесконечным галдежом неутомимо носящихся разноцветных попугаев. Пейзаж завершали клумбы с красочными цветами и растениями, как яркое ожерелье, которое окаймляло это место и придавало ему ненавязчивую нарядность. В таком живом, и в то же время умиротворяющем парке нет места печальным и скучным мыслям. Он настраивает своей неповторимой энергией на положительное, прекрасное, доброе.
Единственный, на мой взгляд, недостаток нашего нового жилья заключался в близости к кладбищу, располагавшемуся через дорогу, рядом с прекрасным парком. К счастью, оно не было видно из наших окон. Вечером, уже закончив свои дела по дому, на закате, а темнело тогда рано, я не стала включать свет, а сидела у открытого окошка, любуясь видами. Как прекрасен этот парк на закате. Гигантские эвкалипты кажутся умиротворенными и спокойными, такими необычными для московского жителя городскими деревьями. Но теперь, когда я буду ими любоваться ежедневно, они тоже постепенно станут для меня такими же привычными и родными, как березки, клены и липы, оставшиеся в моей, теперь такой далекой, России.
В комнату уже пробрались зимние сумерки. Я и не заметила как стало темно и прохладно. Внезапно мои лирические мысли были прерваны жутким и дружным хохотом со стороны кладбища. Я боюсь пошевелиться и встать, чтобы включить свет, как когда-то в детстве после историй о домовых, привидениях и прочей чертовщине. Боже мой, кто же это может смеяться в столь поздний час? Да еще и на кладбище! А смех тем временем не прекращающийся, стал, как мне показалось, еще сильнее и … ближе. Мне уже стало совсем не по себе, и я быстро подбежала к выключателю. Зажгла свет в комнате, но и тогда смех не прекратился.
И только после того, как свет был включен во всех комнатах, коридоре, кладовке и даже в ванной, смех, к моему облегчению, затих так же внезапно, как и начался.
С трудом я дождалась прихода с работы мужа и сразу с порога ошеломила его своим неподходящим встрече вопросом.
— Кто мог смеяться поздним вечером на кладбище?
— На каком кладбище? — не понял муж.
— На нашем.
— ?
— Ну, на том, что здесь, напротив нашего дома — пояснила я рассеянный свой ответ и рассказала о необычном происшествии. Андрей подошел и обнял меня, чтобы успокоить. Долго размышлял, как бы не решаясь пугать и без того уже довольно испуганную женушку. И произнес таинственным шепотом.
— Только одному существу положено так бессердечно хохотать на кладбищах в ночную пору, пугая свежеиспеченных австралийцев. Птице-кукабарре.
Действительно, это оказались всего лишь птицы из породы больших зимородков, чье пение напоминает хохот. Особенно часто их можно видеть и слышать в утренние и вечерние часы. Позже мне и самой посчастливилось увидеть их в парке и полюбить. Вообразите себе — пухленькое пушистое тельце, серо-коричневое оперение, крупная голова с большим прямым клювом и очень мудрым взглядом. Они обитают почти повсюду в австралийских эвкалиптовых лесах и питаются змеями, ящерицами, лягушками и различными насекомыми. Кукабарра — удивительная птица. Она имеет множество смешных и забавных прозвищ, таких как «будильник лесника», «зимородок-хохотун», «король буша». Австралийские аборигены верят, что когда солнце взошло впервые, бог Баиаме4 наградил кукабарру громким голосом и пением, напоминающим людской смех. И приказал будить человека по утрам, чтобы он не пропустил прекрасный рассвет.
(1) Sutherland — пригород на юге Сиднея, граничит с Королевским Национальным Парком (прим.авт.)
(2) Лорикиты (lorikeet) — разновидность попугаев с ярким характерным оперением, эндемичные австралийские птицы (прим.авт.)
(3) Магпай (magpie) — австралийская эндемичная птица с черно-белым оперением (прим.авт.)
(4) Баиаме (абор.) — бог неба, дождя; божество жизни и смерти. (прим. автора)