А. Сергиевскому
Через восемь лет, а не восемьдесят
Встретил ты меня на вокзале Termini
В полузимней куртке своей
И не так уж много минуло,
Это все ж обозримый срок.
Православная Пасха,
и прохладная римско-праздничная весна
Из Милана, с севера милого
Я приехал в эту южную сторону
Здесь в квартире твоей
оперенные ставни высоких окон
неподвижные со световыми щелями
со времен картины Иванова
Словно тот же свет, да не тот же мир
или только пригород мира — Рим
или города профиль — невиданный Гоголь-Рим?
Столько лет мы блуждали за прообразом мира
и в разреженном римском метро…
и Петро с Украины вдруг заходит в твой дом
Это узнанный Рим,
где расставлены все
по своим векам,
по своим местам
в добровольном зверинце
четвероногих арок,
колонн и форумов
Рим незрим,
он закрыт от нас
потому что глядимся сейчас мы друг в друга
и неузнаваемы незнакомые лица
В высоте
На соборе Петра,
на известняке cupola
я могу лишь прочесть «Здесь были Никола
и Василий из Городца».
Не увидим, как спускаются в скрипт
под пенье псалма,
но поем мы, не узнавая, со всеми.
И неузнаваем, но светел мир в пасхальную ночь
эфиопы под марлями
рядом со стволами зелеными лилий
и из прошлого лица над огнями свечей
их когда-то с земли нашей смыло пламенем,
значит в пламени их надо искать
Если здесь каждый камень-хлеб,
что преломлен и порист в веках
Рим незримый — это люди вокруг,
что сейчас ускользают —
Мы не видим мгновение ока их…
Но того, кто странником восемь лет все шел по вагонам…
Мы узнаем по отблеску света земного в глазах
Если он губами и порами брошенный хлеб проницал
и лишь видел как все вокруг
люди бедные живут напоследок.
1997-99