Двадцатилетие своей свадьбы супруги Супрунович решили отметить с размахом.
Семья сняла банкетный зал в русском клубе. Пришли австралийские друзья и друзья-приятели, с которыми их родители учились в Политехническом институте в Китае. Приглашенные дедушки и бабушки — первые переселенцы в Австралию из Китая. Это — их гости.
Народ собирался. В фойе уже играл приглашенный оркестр. Детям поставили длинный стол со всякими угощениями. Они общались между собой на русском, мешая свой говор английским языком, иногда переходя на английский.
Подошедшая к ним старенькая дама в ореоле сияющих серебром волос, облокотясь на свою стойку для инвалидов, произнесла:
— Дети, вы — русские. Сохраняйте свой язык, свою культуру, свою литературу и передайте своим детям, как это сделали мы. Пожалуйста, говорите здесь и дома на своем языке.
Моментально все перешли на русский, многие с сильным акцентом.
Уже все гости за столом. Гремят тосты. Столы заставлены разносолами. Уже все выпили. Музыка опять ворвалась в зал и приглашенная певица заливисто, голосисто, задорно запела русские песни. Пошел плясать народ. Минут через двадцать музыкальная пауза заставила гостей вернуться за столы.
«Новобрачный» Эдик встал, собираясь сказать тост. Вдруг семилетний внук Эдика перебил его, говоря на русском, смешивая свою речь английскими фразами и ехидно хихикая.
— Что ты хочешь, внук? Говори на русском.
— Дедуля, расскажи смешное, как ты на бабушке поженился, — сверкая озорными глазами, внук продолжал, — расскажи, расскажи, как бабуля, — он зашептал, и опять его рот перекосила гримаса смеха, — ПОСРАЛАСЯ!
Мальчишка продолжал хихикать сидя за столом, склонясь к уху своей сверстницы, выдавал семейный секрет. Гости нетерпеливо ждали продолжения.
— Давай, Эдди, чего там, здесь все свои, — кое-кто из них так и не понял произнесенного ребенком слова «посралася» — не знают переселенцы тонкостей и богатства родного русского языка.
Эдди обратился к жене:
— Сонюшка, разреши мне рассказать?
— Расказывай, дело прошлое, — махнула она рукой.
Эдди, высокий, тройный, потомок русского казака, поправил свои усики, надел очки на прищуренные глаза и начал:
— Вы, гости дорогие, помните всех нас молодыми. Мы родились здесь. Наши родители приехали в Австралию из Китая без знания английского. Да и мы, родившись здесь, говорили до школы только на своем языке. Потом школа и университет делали нас австралийцами.
— Говори о себе, мы это сами знаем, — раздался голос Федора.
— Так вот, — продолжал Эдди, — учась в университете, я заметил Софью, Сонечку, так ее звали дома. Красавица! Она и сейчас у меня красавица, — склонившись, он поцеловал пальчики своей жене. — Тогда Софья не только для меня, для всех кавалеров была недоступна. Зная силу своей притягательности, держала всех на недосягаемой привязи. Я все время мучился, как бы поближе к ней подойти. И вот ты, Федор, помог мне.
Федор крутанул круглой лысиной на круглой голове:
— Надо подумать, сколько магарыча с вас взять. Вон сколько внучат понарожали! Ну, давай, продолжай, а то ведь, коли я буду расказывать, все с хохоту упадут.
— Так вот, — продолжал Эдди, — Федор предложил сделать «партию» вчетвером на природе. У него была тогда моторная лодка, как раз на четверых. Сонечка согласилась с нами покататься. Сначала мы должны были забрать ее, потом подобрать девочку Федора. Это было по пути. Все мы в то время жили на берегу реки.
Лодку припарковали недалеко от дома, где жила Сонечка. Я зашел за ней, она ждала меня возле дома. Нарядная… одета в модное тогда цветастое платье и туфельки в цвет платья. Как в театр нарядилась! Сонечка, гордо неся свою голову, не позволяла даже за ручку ее взять. Ее васильковые глаза даже рядом не видели меня в упор.
Сев в лодку, лихой Федор закричал:
— Эх, прокачу! — мотор взревел и лодка помчалась, рассекая волны. — Есть у нас еще время, моя Катька велела приехать к ней к десяти. Любит моя мадам поспать.
Сделав большой круг по воде, Федор заехал в большой залив, ближе к океану. Взглянув на Сонечку, я увидел побледневшее испуганное лицо. Сонечка, согнувшись, отбросив свою сумочку, схватилась за живот:
— Ой, ой-о-о-о-о-о-ой! Где здесь туалет? Я не могу, не могу больше! — в секунду ее трусики оказались зажаты в руке. — Держи, держи меня, — кричала Сонечка, и ее голая попка повисла над водой.
Ее руки обнимали мою шею, а перед моим носом, как флаг, зажатые в кулачке, вертелись ее трусики. Я изо всех сил держал эту беленькую, нежную попочку, а она делала свое дело. Я кричал:
— Федька, останови мотор!
Федька, давясь хохотом, опустил свою голову почти в воду, брызгая на себя, пытаясь заглушить приступ смеха, остановил лодку. Сонечка стонала и ее попочка одну з другой выдавала очередную сильную, вонючую струю.
Наконец, закончив, уставшая Сонечка села, закрыла глаза, опустила бледное лицо и прошептала:
— Хочу домой, скорей домой.
Потом опять позывы заставили Сонечку оголить передо мной соблазнительную попочку, которуюя я снова держал в своих объятиях. И мне казалось: полюбил я ее по-настоящему, ее слабую, беззащитную, именно тогда…
Провожал Сонечку домой. Прощаясь, она сказала:
— Теперь весь университет и весь город будет знать и смеяться надо мной. Мне — все равно! — она гордо повернулась и добавила. — Больше не встречайся на моем пути!
«Неужели все кончилось?» — думал я. — «Нет, нет! В этом году мы заканчиваем университет. Уже нет больше мальчика, студента. Есть мужчина. Или ты будешь ничья, или моя», — так я и написал Сонечке и отправил с большим букетом роз. В общем, сделал предложение. Посопротивлялась моя Сонечка чуть-чуть и согласилась стать моей женой.
— Теперь я скажу, ладно? — Софья встала, посмотрела на всех синими, как море, галазами. Ее фигура, немного располневшая, делала ее еще краше. — Я очень счастлива, мы прожили вместе двадцать пять лет. Наши дети, внуки, наши бабушки и дедушки, спасибо, вы были рядом. Мы одна семья. Мы счастливы. Я думаю, вряд ли я вышла бы замуж за Эдди, если бы не тот случай. Он сломил мою гордость, мое тщеславие. Я поняла я это как раз тогда, когда моя попка висела над водой. Я уже не была в своих глазах красавицей. Я была слабой и нуждалась в сильных руках державшего меня мужчины. Видимо, суждено мне было на ночь глядя съесть из нашего сада сорванные мамой фиги. Они были такие сладкие! Я незаметно съела их все. А наутро, в лодке меня «схватило»… Я так счастлива, что был тот день, который соединил нас.
— Горько, горько, — закричали все гости. Казалось, это счастье коснулось и их.
И свадьба пела, пела и плясала.