Ни маститые перси программных мадонн,
ни вставные сосцы общепита:
это я — вспоминаю, по грудь заземлён
в смысловые пласты неолита.
Опоздавший к лактации гложет кирзу
безымянных вымён кайнозоя,
преклоняя колонны, лакает внизу
аммиак пополам со слезою.
Ни читать перед сном, ни весёлой покой
представлять, ни взорвать кафетерий.
Но взамен надпространство таранить башкой —
это честь нам с тобой, динотерий.
Провокатор гордыни над клумбами пальм,
протруби о грядущем молчанье.
Если есть немота, то она — синклиналь
над листвой и степными плечами.
Янтарю подотчётен потерянный рай.
Не всесильны ни Шива, ни Кришна.
Мой Ганеша торжественный, не вымирай,
без тебя низкоросло и страшно.
То ли оптовый сгусток сухой темноты,
то ли дротик лежит в изголовьи,
вместо арочной кости в зубные мосты
упираются шурфы кротовьи.
Неповадно, бессмертие тленом поправ,
горевать о бездомном скелете.
То ли луч фонаря, то ли век-волкодав
шарит падалью тысячелетий:
жив, курилка! в дымящей цепи островов,
сквозь тюрьму тектонических сдвигов
прорубаешься, бивнем кору пропоров
и клокочущей магмой запрыгав…
1990