Могучим гигантом
к облаку взвился,
Главарь,
агитатор,
горлан…
Не достичь!
Но даже и он,
великий,
разбился
О Лилю
Юрьевну
Кирпич!
Песок состоит из песчинок.
Кирпич делается из песка.
Мироздание делается из кирпичей.
Что же делается из мироздания?
А ничего не делается, если его не портить!
Все кирпичи — краеугольные.
С хорошо закалённого кирпича никогда не сыпется песок.
Кирпич, в противоположность хлебу с маслом, всегда падает раствором вверх.
(На то он и философский!)
Хорошо подогнанный кирпич не нуждается в растворе.
Быстро поднятый кирпич не считается выпавшим.
Кирпич нельзя размазать по стене, но кирпичом — можно.
(Размазал бы нелюдей и сволочей, когда бы хватило на всех кирпичей!)
Суп из кирпича вкуснее, чем суп из топора.
Кирпичу больнее не тогда, когда кирпичом по голове, а когда головой об кирпич.
И кирпич сохнет по чьей-то морде.
— Может ли учитель русского языка и литературы найти постоянную работу в Австралии?
Вопрос был задан не армянскому радио, а моим сиднейским друзьям. Но ответили мне с армянским акцентом:
— Отвечаем: может, если он ещё и повар, сварщик, каменщик, токарь, таксист…
Всё понятно… Хорошенькое дело: приобрести новую специальность! Какую? Повара? Париться весь день у котла общепита да ещё с моими талантами — я рано или поздно отравлю кого-нибудь. Не стоит!.. Сварщика? Опять варить! Не подходит!.. Каменщика? Каменщик. А что!? На открытом пространстве укладывать кирпичи, воздвигать дворцы. Майна! Вира! Это куда ни шло! Я записался на ускоренный курс каменщиков при строительном техникуме.
Первое занятие — вводное, терминология кирпичной кладки. С первых же минут я открыл рот от изумления и не закрывал его до конца. Оказалось, грани кирпича носят старинные русские названия:
Как красиво!
однорядная перевязка
(нежно, как в госпитале)
Граница кирпичной стены называется верстой (кирпич не кладут, а верстают!); стена устроена, как бутерброд, в котором роль верхнего и нижнего слоёв играют вёрсты, а середина называется забуткой (какое незабываемое слово!)
Термины посыпались на меня частым крупным градом, один краше другого: яруса, делянки, расчалки, швы, пустошовки; они выбивали из меня укоренившееся представление о кирпиче, как о чём-то грубом, тупом, неуклюжем. Я слушал введение в курс кирпичного верстания словно декламацию неизвестной и захватывающей поэмы.
Такая вот неожиданность! А названия инструментов!
кельма кирочка расшивка «ласточкин хвост»
Я перевозбудился. Слишком много поэзии в один день! По дороге домой несознательно бормотал: «...на зелёный лужок выпал первый ложок…», «…идёт тычок качается, вздыхает на ходу…», «…я положил к твоей постели полузавядшие цветы…». Состояние было, как после удара… раньше бы сказал кирпичом, но теперь я зауважал предмет своей будущей профессии настолько, что вытащил его из всех обидных для него сравнений.
А ночью, как сказал бы поэт, мне снились яркие пастели:
ложковый ряд,
тычковый ряд,
и шельма Кирочка в постели.
Если бы Александр Николаевич Островский жил в эпоху развитого кирпича, его пьесы назывались бы:
«Не было ни гроша, да вдруг кирпич»
«На каждого мудреца довольно кирпича»
«И кирпичи целы, и администраторы сыты»
«Кирпич не порок»
«Без кирпича виноватые»
«Кирпичи и поклонники»
«Правда — хорошо, а кирпич лучше»
«Бескирпичница»
«Кирпичное место»
«После дождичка кирпич»
«Сердце не кирпич»
«Старый кирпич лучше новых двух»
и
«Последний кирпич»