Схватки у Лизаветы начались часа в три дня. Дора Борисовна как раз собиралась идти встречать Альку из школы.
«Лизонька, я тебя оставлю? — как бы извиняясь, спросила она. — Мы быстро придем. Что-то ты бледная. Ничего не делай! Пойди посиди во дворе на солнышке».
«Идите, мама, опоздаете, Аленька будет волноваться», — сказала Лизавета, улыбаясь изо всех сил.
К телефону бросилась, как только хлопнула дверь. Набрала три нуля, продиктовала адрес. Позвонила Игорю в мастерскую, просила передать, чтобы ехал в госпиталь.
«Лиза, не волнуйся, — гудел в трубку Карлос, — я его сам отвезу, какой из него сейчас водитель! — он загоготал. — Уже выезжаем». — к Лизавете, и дал отбой.
Лиза Доре Борисовне быстренько записку нацарапала, сумку подхватила и к дверям.
Тут и амбуланс подъехал, скорая помощь, значит. Выпрыгнули из кабины с двух сторон мальчик молоденький и девочка чуть постарше. Лизавета двери заперла, девочка, что-то приговаривая, подхватила ее сумку и помогла залезть в машину. Паренек тут же взял с места, включил мигалку, но сирену включать не стал.
«Гуд, вери гуд!» — всю дорогу уверяла девочка Лизавету. В госпиталь приехали быстро, зарулили к самой двери. Повезли ее по коридору и сдали с рук на руки молодой беловолосой акушерке. Та первым делом сообщила, что зовут ее Кэрри и что детей у нее пока еще нет, так что если Лиза ей не доверяет, то есть еще одна акушерка, у которой есть дети и она, Лизавета, может попросить замену. Пока она это все объясняла, успела померить давление, температуру, послушала ребеночка, присоединяла какие-то провода, заносила данные в таблицу. Одела Лизавете браслет на ногу: «А то еще потеряю тебя!» — пошутила она. Поманила Лизавету за собой в туалет: «Лиза, дорогая, — не унималась она, — ты можешь для меня пописать?» Внутри унитаза Керри пристроила маленький красный горшочек. «Сюда, дорогая, пожалуйста, а я тебя за дверью подожду».
Повела Керри Лизавету в палату. Палата на четверых, одна кровать занята — женщина молодая лежит, а около нее еще две сидят, по виду сестры. Вокруг каждой кровати занавески — закрываешь — как комната отдельная. Керри сумку занесла, Лизавету на кровать положила, опять что-то меряла, слушала, записывала. Потом неожиданно предложила: «А хочешь в душ или в ванну? Схватки легче переносятся в воде».
Керри отвела ее в душ, отладила воду, помогла раздеться.
«Лиза, хочешь принесу тебе рубашку или в своем будешь? А хочешь чаю? Тебе не холодно? Голова не кружится?» — акушерка не отходила от нее, стояла за занавеской.
«А хазбенд (муж) у тебя есть? Придет он?»
Узнав, что хазбенд уже в пути, Керри очень обрадовалась.
«Девочки, — закричала она кому-то в коридор, — у меня на родах будет хазбенд!» Ей что-то крикнули в ответ, кто-то рассмеялся, а Керри опять вернулась к Лизавете.
«Лиза, как ты? Давай выйдем ненадолго, я хочу тебя посмотреть».
Она отодвинула занавеску и набросила на Лизавету большое полотенце, вторым полотенцем большим вытерла живот, а маленькое бросила под ноги — вытирай. Опять повела Лизавету за руку в палату, опять слушала-мерила. Схватки после душа стали такими сильными, что Лизавета уже не могла сдержать стон.
«Керри, — крикнул кто-то из коридора, — к тебе хазбенда ведут!»
Игоря действительно тащили под руки Карлос и его зять Ари. Был лизаветин хазбенд бледный как смерть, очки перекошены, и ноги переставлял с трудом. Карлос, довольный собой, громко что-то втолковывал Ари и смеялся. Так вот все и ввалились в палату. Игорь хоть переоделся, а Ари был в комбинезоне с масляными пятнами и в рабочих ботинках. При виде этой процессии Лизавету так скрутило, что она закричала, чем вызвала абсолютный восторг Карлоса:
«Мальчик, сто процентов мальчик, мой сын так же жену мучил!» — заорал он.
«Лиза, я тебя забираю наверх, — скомандовала Керри, — будем рожать!»
Это уже было для Игоря чересчур, и он грохнулся в обморок.
«Хазбенд в обмороке!» — радостно закричала Керри, отсоединяя Лизавету от проводов. — Девочки, помогите хазбенду».
На лифте ехали все вместе: Лиза, все время приседавшая и охающая от боли, Керри, ни на секунду не отпускавшая ее руки, словно Лиза хотела убежать, еще одна акушерка, Шелли, которая везла Игоря в кресле на колесиках, и сам хазбенд. Карлоса и Ари, как они не рвались помогать, отправили домой. Игорь от обморока очнулся, но был еще не в себе, и на лизины приседания все время повторял: «Боже, что я наделал, она умрет!» Лизавете, не смотря на боль, стало смешно.
«Игорь, прекрати! — сказала она, — рано ты обрадовался, я еще жива».
«Боже, Боже, что я наделал, — опять запричитал ее хазбенд, — она умрет, я умру, мама умрет, Аленька останется…»
«Что он говорит?» — спросила Лизавету Керри, терпеливо возле двери в родильную пережидавшая очередную схватку. Лиза, отдышавшись, перевела.
«Умрет она, хазбенд, обязательно умрет, — заверила Керри, увлекая за собой Лизавету, — но не сегодня. А умрет обязательно, все умрем, я, ты…»
Тут у Лизаветы отошли воды.
«Хазбенд, — скомандовала Керри, — сейчас же встань и помогай. Обними ее и покачай, как будто вальс танцуешь, помоги ребенку родиться!»
Игорь, к Лизиному удивлению, резво вскочил с каталки, схватил ее за плечи, прижал к себе, и стал вместе с ней раскачиваться. «Танцор недоделанный!» — хотела обозвать его Лиза, но от боли только зашипела ему в ухо.
Следующие два часа Лизавета помнила смутно. Игорь ее подымал и снова укладывал, он давал ей кислород, обтирал лицо холодным полотенцем. Ему все время давали подержать какие-то приборы, провода, трубки. В момент просветления ей показалось, что Игорь держит на весу прозрачную трубку от пустой капельницы, в другой раз она видела, что Шелли, улыбаясь, вручает ему манжетку от аппарата измерения давления с наставлением держать крепко, чтобы не разбилось.
«Пуш! — сказала, наконец, Керри, — пуш!»
«Лиза, — закричал Игорь, — Она говорит «Тужься»! Скорей тужься, а то я больше не могу!»
Смог как миленький! Под керриным руководством приподнял ее, подхватил под руки, командовал «Тужься!» и «Стоп!» и еще добавлял от себя «Давай!», «Еще!» и «Не умирай!». Вместе получалось «Давай — еще — не умирай!». Старался, аж очки запотели!
«Убъю потом гада!» — подумала Лизавета, но была она слишком занята, чтобы думать еще что-то.
«Лиза, отлично! Дыши глубоко!» — приговаривала Керри.
«Стоп!» — вдруг закричала она.
Потом: «Еще один раз и все!»
Маленький синий комочек шлепнули Лизавете на живот, накрыли пеленкой. Он завозился на животе, потом тоненько замяукал «Ле, ле, ле…»
«Хазбенд, иди перережь пуповину!» — скомандовала Керри
Игорь как очнулся: «Нет! — закричал он. — Нет-нет-нет!»
И задом выскочил из родовой!
«Хазбенда держите! И дверь нам закройте, — крикнула Керри в коридор, перерезая пуповину. — Лиза еще чуть-чуть мне помоги, и я тебе сэндвич дам! Гуд гэл, никаких разрывов, чисто».
Лиза закрыла глаза и провалилась. Спала она, видать, всего несколько минут, проснулась — кто-то смеялся. Оказывается, привели Игоря, бледного, спотыкающегося на ходу, опять посадили в кресло на колесиках.
«Неужели тебе, папуля, не интересно, кто у тебя родился?» — поддразнивала Керри.
«Уже родился? Кто?» — он так быстро вскочил, что кресло ударилось об стенку и, откатившись назад, толкнуло его прямо к Лизавете.
«Лиза, кто?» — заорал он, хватая ее за руку.
«Бой, дэдди! — рассмеялась Керри. — У тебя, папочка, родился мальчик!»
«Кто это так орет?» — подумала Лизавета и поняла, что орет ее хазбенд. Игорь вопил по-сумасшедшему: «Сын! У меня сын!!!», а руки уже вытаскивали из кармана мобильник. «Мама, мальчик, сын, мама…» — тут лицо его по-детски скривилось и слезы полились из-под очков, а он вытирал их двумя руками, шмыгая носом. «Сын!»
Лизавета ела бутерброды, пила суп из чашки. Шелли еще принесла чай и печенье. И опять измеряла ей давление, опять цепляла провода. Заходил доктор, молодой, улыбчивый. Поздравил их, что-то спросил у Керри и, улыбнувшись, вышел. А Шелли уже несла малюсенькую ванночку с мыльной водой. Ванночку поставили прямо у Лизаветы между ног. Маленького положили в воду, и он опять замяукал свое «ле». Потом его обтирали, надевали браслеты с фамилией на ручку и на ножку. Шелли прикатила прозрачную кроватку-коробочку на колесиках. Мальчика положили в кроватку, тепло укрыли.
«Ну, с одним пациентом справились. — сказала Керри. — Ты, Лиза пойдешь в душ или тебя здесь помыть? В душе тебя хазбенд помоет, он у тебя молодец, помогал. Другие хазбенды как упадут в обморок, так и не встают до самого конца. Наш хазбенд — молодец!»
Лизавета вспомнила, как после Аленьки она мылась по частям холодной водой из рукомойника в туалете, и решила пойти в душ. На Игоря напялили пластиковый фартук и отправили ее мыть. Он и правда ее мыл, потом вытирал, потом помог надеть рубашку и халат. А потом прижал ее к себе и шепотом в самое ухо сказал:
«Ты лучшее, что у меня есть в этой жизни! Ты, Алька и Дэвид».
«Дэвид?» — удивилась Лизавета.
«Дэвид! — подтвердил Игорь. — В память Дуси, твоей мамы, — такой еврейский обычай».
Шли они из душа взявшись за руки и не было в жизни лизаветиной счастливее дня чем этот, наполненый болью. Устала она смертельно.
Лизавету только успели спустить вниз в палату и уложить, как приехали Алька с Дорой Борисовной. Алька была заревана, глаза красные. С порога бросилась к ней: «Мама, тебе больно?»
«Нет, — ответила Лизавета, — мне хо-ро-шо!»
Дора Борисовна обнимала Лизавету, плакала, спрашивала: «Правда все в порядке?»
«Все хорошо, мама, посмотрите лучше какой у нас мальчик красивый!» — обняла ее Лизавета.
Мальчик посетителей игнорировал, тихонечко сопел в своей коробочке. Шелли вскоре стала всех выгонять, поздно, ночь совсем, да и Лиза устала. Игорь повез их домой, пообещал рано утром приехать. Лизавета долго возилась на кровати, выбирая позу поудобнее. Все тело болело, руки-ноги как свинцом налиты, как будто она весь день руками тесто месила.
Засыпая, подумала Лизавета, что жизнь ее никогда лучше не станет, потому что лучше уже невозможно…