Занавеска раскачивалась в ритме ветра. День за окном стоял удивительный — солнце не очень утомляло, а ветерок скорее успокаивал, чем волновал. Карниз, на котором висела занавеска, был надёжной опорой в жизни: на таком можно провисеть много лет подряд, наблюдая за членами своей семьи. Правда, участвовать ни в чём занавеска больше не могла, но радоваться и огорчаться за близких она продолжала по-прежнему. Было время, когда она, будучи ещё человеком, принимала решения и действовала, а окружающие её люди поглощали это и продолжали ждать от неё новых поступков. Но сейчас никто от неё ничего не ждёт, более того, никто не знает о её существовании в облике занавески. А ведь это был наилучший выход! И занавеска стала вспоминать…
Тот последний день её жизни начался так же, как и многие другие. Уже с утра Мария знала, что день будет переполнен делами. Сколько раз она себя ругала за то, что разрывается между работой и любимым занятием, молодым, влюблённым в неё поклонником и лекарствами для мамы, между детьми с их проблемами и друзьями. Как бы ей хотелось всех угомонить и отдохнуть в собственной компании, неважно где. Но этот день для Марии не обещал исполнения её тайной мечты. Быстро сделав из себя красавицу, Мария собрала детей в школу и они выбежали из дома. Дети привыкли к тому, что Мария была нужна не только им и щедро делились своей мамой с остальным миром. В трамвае Мария поняла, что она не успевает к назначенной встрече с клиентами. Она выбежала из трамвая, чтобы остановить такси, как вдруг внезапный удар и скрип колёс оборвал её забег в этот, ничем не приметный день. Хруст костей, невероятная боль, хруст всей жизни…
Больница, капельница, боль и морфий кружились в пьяном танце вокруг Марии. В голове плыл густой туман, и когда пьяный танец остановился, она услышала откуда-то издалека голос, за которым хотелось полететь в бесконечность и избавиться от мук и боли.
«Мария, я здесь, чтобы помочь тебе сделать правильный выбор. Ты находишься между жизнью и смертью. Если ты останешься жить, то твоё тело никогда больше не будет полноценным, ты будешь страдать и доставлять страдания своим близким. А главное — ты никогда больше не будешь той Марией, которую так все любили. Но и умереть по-настоящему ты не можешь. Твоя душа ещё слишком молодая и чистая для того, чтобы исчезнуть так рано из жизни. Тебе предлагается выбор: быть живой с поломанным телом, но с умирающей душой, или, живой духом, но без тела вовсе. Ты можешь стать предметом в доме, например, какой-нибудь книгой — выбор твой. Главное — ты будешь видеть своих детей каждый день, радоваться и мысленно беречь их. Решай — у тебя есть несколько секунд».
«Быть или не быть» и «как быть»? — вопросы цеплялись за ускользающее сознание Марии. Она не могла бы представить себе раньше, что эти заезженные реплики будут означать для неё буквально жизнь или смерть, и какая? И вдруг ответ пришёл сам собой, как единственно верный: она будет жить в своём доме со своими детьми и мамой, но не Марией, а легкой и воздушной занавеской, той, что она недавно пошила и повесила в гостиной. Она будет жить на грани двух миров — внутреннего и внешнего, ограждая своих детей от всего дурного и случайного.
Занавеска висит грациозно на окне, оценивая новый день и пропуская через себя в дом только свет, несущий красоту и удачу.