Напутствуя нас, Наташа Ростова
нашептала имя нашего острова
Почему россияне всё чаще едут в отпуск не в старую Европу, а куда-нибудь на Мадагаскар, в вечно юные джунгли? Чем вообще нашего человека привлекают тропики? И есть ли у нас в этом плане какие-то «национальные особенности»? С этими вопросами мы обратились к специалисту по российско-мадагаскарским связям, гиду-инструктору маршрутов по Великому острову, тропическому биологу и афро-журналисту Игорю Сиду.
— Вопрос простой и сакраментальный… Зачем наш человек едет на Мадагаскар?
— Всё не так просто. Несмотря на дороговизну туров, сервис там развит несравненно слабее, чем, скажем, рядом в ЮАР. Поэтому здесь важен момент отталкивания: «подальше от цивилизации». Но сильнее — позитивный стимул. Иррациональная тяга к первобытности. Мечта о Мадагаскаре, вообще о тропическом парадизе, замешана на надежде обмануть, преодолеть природу или судьбу. Мечта при жизни достичь рая на земле, Эдемского сада. Которая, по сути, есть оборотная сторона, изнанка русской революционной традиции…
— Связь любопытная, но не очевидная.
— Однако естественная. Что есть революция, особенно коммунистическая, как не усилие по приближению земного рая? Но приблизить его можно двумя способами: свергнув реакционное правительство или выдвинувшись в экспедицию в тропики…
Чистота этой подмены стала для меня бесспорной, когда я обнаружил в Интернете очередную краеведческую байку о том, как молодой дворянин Бахметьев, ученик Чернышевского и прототип Рахметова в романе «Что делать?», отбыл в своё время на Мадагаскар. На самом-то деле уехал он на Маркизские острова «строить для туземцев социальную республику», где его следы благополучно теряются. А большую часть денег от продажи фамильного имения оставил Герцену на оппозиционную деятельность. Это известный «фонд Павла Бахметьева», употреблённый в дальнейшем в основном на теракты…
Вот такая дихотомия русского утопизма: либо революционный рай, либо рай тропический. Помнится, даже Миклухо-Маклай предлагал российскому правительству создать в Новой Гвинее «свободную русскую колонию». Это могло бы направить утопическую энергию в здоровое русло, и неизвестно, как пошла бы дальше наша история… Не послушали.
— Хорошо. Но есть ведь и просто нормальное стремление к экзотике?
— Представление об экзотике у каждого народа своё. Французов на Мадагаскар едет больше всего. Но для Франции Великий остров, как и другие её бывшие заморские территории, не является экзотикой, диковиной; там мотив как бы обратный — ностальгия. Есть сентиментальное понятие «Pieds noirs», «Чёрные ноги» — тоска белых уроженцев колоний по своей африканской малой родине родине… Такая романтика гораздо ближе к нашему «почвенничеству».
Чтобы понять всю сакральность нашего отношения к теме, нужно осознать, что среди великих империй одна Россия не имела заморских владений (не считая Аляски и части Калифорнии). Это очень важный факт. И эта «история без колоний» имела некий центральный, или поворотный эпизод. Историкам он известен как «мадагаскарский проект Петра Великого». Цель экспедиции была договориться с пиратом Морганом, объявившим себя королём Мадагаскара, о патронаже со стороны России: остров должен был стать для нас оплотом экспансии в Индийский океан. Но из-за поломки одного из кораблей проект провис. Потом Пётр умер, и мечта о тропиках так и осталась мистической грёзой.
Так что для русских Мадагаскар остаётся квинтэссенцией всего диковинного, чудесного и сказочного. Наш человек обретает здесь на время как бы новые корни. Скажем, знаменитый мадагаскарский эпиорнис, или птица-слон — недавно вымерший трёхметровый страус, давший жизнь восточному мифу о птице Рухх, — по-малагасийски называется почему-то voronatrana, «птица-дом». Как не вспомнить нашу избушку на курьих ножках! Наши мифы местами ложатся друг в друга, как паззлы… А само слово vorona, «птица»? Его сходство с русским «ворона» интриговало даже прежнего президента страны Дидье Рацираку…
— Пираты на Мадагаскаре, очевидно, отдельная тема?..
— И при том она тоже отчасти завязана на революцию, точнее, на коммунизм. Уже третье столетие существует, и вдохновляет разных писателей, легенда про средневековую социалистическую пиратской республику Либерталия на Мадагаскаре. Мир справедливости на «одном отдельно взятом острове», разрушенный якобы туземцами…
Мадагаскар как удобная метафора рая или мечты о рае обильно присутствует в мировой литературе и искусстве. У нас до сих пор мало известна вторая книга Дефо о Робинзоне — где маршрут Крузо проходит через Россию и Мадагаскар! На «Мадагаскарском портрете» Ван Дейка граф Арундель демонстрирует супруге с помощью глобуса мечту о завоевании Великого острова для британской короны. И так далее. Сионисты поначалу рассматривали остров как плацдарм для создания Израиля, позже Гитлер выдвинул, наоборот, концепт последней резервации для евреев на острове. Мечтали о Мадагаскаре поляки, для которых завоеватель острова, беглый камчатский каторжанин и авантюрист с венгерской кровью Бенёвский является национальным героем. В недавнем театральном хите Ивашкявичуса нарисован образ литовского Мадагаскара…
Мадагаскар и утопия, Мадагаскар и авантюризм — вещи неразрывно связанные.
Тут и мы очередной раз отличились — несколько лет назад некий г-н Русаков выпустил на острове ценные бумаги на полмиллиарда долларов под несуществующие чайные плантации. С ним разобрался Интерпол.
— Известен вклад Голливуда в мифотворчество о Мадагаскаре. А что мы?..
— О, Великий остров в нашей словесности — чемпион по упоминаниям. Вся классика пестрит им, и Серебряный век, и современные авангардные эксперименты. Аксёнов, Акунин, Астафьев, Блаватская, Батюшков, Веллер, далее по алфавиту… Отметились, хотя бы разовым упоминанием острова, очень многие. Часто остров возникает как важная деталь или метафора. Виктор Некрасов в «Маленькой печальной повести» пишет про романтические поездки в эмиграции: «…Ах, какая это была неделя! Потом такой же вольт сделали с Испанией, с Барселоной. Попали даже на бой быков. С тех пор все это называлось Мадагаскаром». Да что литература? Земфира который год поёт: «Я сбегу же в Антананариву», где, по её мнению, «сёрфинги и оушен» — хотя столица острова лежит вроде бы посреди плато…
Объяснение этому феномену есть, и довольно фундаментальное. Поскольку тема Мадагаскара в России начала XIX века уже была популярна из-за всем известной истории с Бенёвским, но также и благодаря переводам «Мадагаскарских песен» Эвариста Парни, то в романе Толстого «Война и мир» она всплывает очень правдоподобно при описании той эпохи, как антитеза к рутине и тупости помещичьей жизни. Наташа Ростова в ожидании Болконского, бродя в тоске и скуке по своему имению, вдруг начинает бредить, повторяя: «Остров Мадагаскар»! Этот маленький романтический бунт заканчивается ничем. Но учитывая, что последние полтораста лет прочтение этой эпопеи, как Библии русской жизни, было обязательным для нашего человека в самом восприимчивом возрасте, неудивительно, что Мадагаскар безнадёжно застрял в нашем подсознании, особенно у литераторов.
Вообще, Толстого любопытно перечитывать. Вот его поздние дневники. «Я знаю, что земля кругла и вертится, и есть Япония и Мадагаскар, и т.п. Всё это сомнительно». (Неожиданная запись от 29 апреля 1904.) Почему писатель вдруг связывает эти два острова на третьем месяце Русско-Японской войны, ещё за полгода до стоянки 2-й Тихоокеанской эскадры вице-адмирала Рожественского на Мадагаскаре, и за год до её гибели в Цусимском сражении?..
Здесь же и самая острая связь Мадагаскара с русской революцией. Один из наших кораблей, долго стоявших на Великом острове, а затем уцелевший в Цусиме — крейсер «Аврора». С тех пор бухта в мадагаскарском порту Андуани называется Русской…
— Ну, а реальный Мадагаскар — каков он?..
— Он, конечно, абсолютно не совпадает с литературными и прочими мифами о нём, вплоть до голливудского мультика. Ожидания оправдываются лишь в плане отставания инфраструктуры… Зато дикой природы и её диковин — хватит не то что на целую Африку, на ещё одну планету. Собственно, если сочинять новый миф о Мадагаскаре, правильно было бы раскрыть его биосистему как инопланетную — настолько там всё другое. Бобы фасоли в человеческий рост (увы, несъедобные), тараканы с ладонь (к счастью, съедобные), бутылочные и сосисочные деревья, осьминоговые деревья и т.д., и т.п.
Всё это называется «высокая степень эндемизма», в смысле, что фауна и флора там на 90% отличается даже от соседнего Чёрного континента. Поэтому биологи считают Мадагаскар не островом, а малым континентом.
…Возвращаясь к теме утопии. Выскажу предположение, что сама подверженность России революционным процессам была в какой-то мере обусловлена именно отсутствием у неё заморских территорий. Возьмём Францию: после первой волны революции страна полтораста лет наращивала колониальную экспансию, тем самым «дренируя» усилия авантюристов и утопистов вовне, на более прагматичные цели.
— Не хочешь ли ты сказать, что ради более гармоничного внутреннего развития наша страна должна стремиться приобретать колонии?..
— Новая эпоха требует иных форматов. Думаю, достаточно развивать экспедиционные исследования. И в целом сферу путешествий.
Беседовала Анна Бражкина