Со святым Иерусалимом я знакомился самостоятельно — пешком с картой и фотоаппаратом. Однажды, следуя по собственному маршруту вокруг стен Старого Города, недалеко от ворот Ирода я неожиданно вышел на Рокфеллеровский археологический музей.
— Осталось всего три часа до закрытия, — сказала гардеробщица, нехотя принимая у меня рюкзак.
— Успею! — заверил я её и устремился к началу осмотра.
В музее — ни души. Сначала я разглядывал всё подряд, внимательно читая описания. Ханаанская керамика, обоженная десять тысяч лет тому назад. Древнейшие украшения, оружие, одежда, рисунки на кaмнях. Оркестр первого тысячелетия до нашей эры! В четвёртом зале я понял, что моё заверение «успею» — более чем легкомысленно. Какие три часа? Столько экспонатов! Столько помещений! Тут и трёх дней не хватит! Я стал обращать внимание только на крупные вещи, преимущественно, скульптуры. Каменный Сатир с козлиными рожками. Обнаружен в Бейт-Шеане. Красавец Дионис. Найден в Бейт-Шеане. Многогрудая Артемида. Привезена из Бейт-Шеана. Что это за город такой, Бейт-Шеан, где прямо на улице можно подобрать бо… Тут мои мысли прервались на полуслове: передо мной явилась беломраморная Афродита во всей своей пленительной нагой красе. Время для меня остановилось. Я забыл, что должен торопиться. Медленно обошёл вокруг юного олицетворения любви и красоты. Раз, второй. На ногах ещё не высохла морская пена. Погоди-ка. Чего-то у девушки не хватает. Ах, да! Рук нет. Нечем прикрыться…
С потолка донеслось: «Уважаемые посетители, музей закрывается через полчаса». Я заторопился дальше. Пошли более поздние периоды истории страны. Зал за залом, повороты налево, направо и под углом. Осматриваю почти на бегу. Репродуктор повторил, что музей закрывается. Казалось бы, я уже должен замкнуть круг и войти в вестибюль. Но конца не видно, значит, нужно двигаться назад. Спешу назад. Экспонаты, шкафы, двери мелькают перед глазами. Вот чёрт! Срелки вдруг показывают на выход в обратном направлении. Где же я пропустил его? Бегу назад, то есть опять вперёд, вконец заплутал. Свет стал медленно гаснуть. Я оказался в знакомой комнате, где живёт Афродита, но отсюда три выхода. В который из них бежать? Беспомощно смотрю на Богиню, она, несомненно, указала бы мне дорогу, но у неё нет рук. Вот беда! Почему, всё-таки, у неё нет рук? Досадная загадка! Бегу наугад…
Через неделю я поехал в Бейт-Шеан, где намеревался осмотреть знаменитый археологический национальный парк, переночевать и продолжить путешествие в центр мировой кабаллы, город Цфат. В гостиннице мне предложили единственную свободную большущую комнату с тремя кроватями, очевидно, для многодетной семьи. Я не посмел отказаться и поспешил в город.
Предпарковая площадь. Один за другим подкатывают автобусы с туристами. У ворот — макет города во времена его могущества и процветания. Это римский период. Однако лучше мне пристать к какой-нибудь экскурсии, послушать специалистов-историков. Мимо проходят большие и малые группы, прибывшие со всего света со своими собственными гидами, звучат речи на знакомых и неведомых языках. Я, естественно, дождался тех, кто говорил на великом и могучем и незаметно пристроился в самый хвост группы. Ведущий громко повествовал: «… все римские города на завоёванных землях строились одинаково, чтобы пришельцы не заблудились: центральная улица с колоннами и магазинами вдоль обеих сторон, справа — амфитеатр, рядом — торговая площадь, слева — храм покровителю города, прямо — бани и общественные туалеты, затем — нимфион, а далее — ступеньки, ведущие к акрополю… Сейчас мы подробнее рассмотрим останки каждого из этих сооружений…»
По мере продвижения вглубь античного города группа растягивалась всё больше и больше. За мной в самом арьергарде постоянно шли две женщины, я предположил — мать и дочь, обе в очках, обе норовили свернуть на короткое время с маршрута, чтобы сняться на фоне интересных для них деталей, затем догоняли меня и брели следом. Иногда они просили меня щёлкнуть их обеих вместе.
Мы подошли ко входу в бывшие городские бани и туалеты. Гид заявил, что он не поведёт нас в эти помещения, так как осталось мало времени; лучше он поднимется с нами на холм, покажет дерево, на котором повесился Иуда Искариот, и место где снимался фильм «Иисус Христос — суперзвезда». Мне же хотелось узнать, «как в наши дни вошёл водопровод, сработанный ещё рабами Рима», поэтому я решил Иуду Искариота не тревожить и расстаться с экскурсией также тихо, как и пристал к ней. Группа пошла на холм, а я, не оглядываясь, — знакомиться с системой древнеримского холодного и горячего водоснабжения. Облазил комнаты-топки с паропроводами, горячие камеры с двойным полом и холодные бассейны, прошёл туннельные раскопки насквозь, вышел с другой стороны, попал на хранилище разрушенных колонн, разобрался, как их обрабатывали встарину, познакомился с ионическими и коринфскими капителиями и медленно, устало вышел из парка на городской проспект. Там, пройдя два квартала, понял, что иду неправильно, не в сторону гостинницы, развернулся и… оцепенел от изумления: мои знакомые мать и дочь всё ещё продолжали следовать за мной.
— Вы что тут делаете? — переведя дух, крикнул я.
— Как что? — мать изумилась вопросу не меньше моего.
— А где все остальные? — спросила дочь. И тут они обе побледнели, видно сообразили, что произошло.
— Побежали в парк! — закричал я, приглашая рукой бежать за мной. — Может, ещё успеете на свой транспорт!
Я буквально полетел впереди в надежде задержать автобус, пока женщины подбегут. Но, увы, на предпарковой площади уже не было ни одной машины.
Мать заломила руки за голову:
— Что же теперь будет? Там все наши вещи! Автобус ушёл в Цфат! А где мы проведём ночь?
— Цфат… — повторил я машинально. — Ах, Цфат! Тогда всё в порядке! Успокойтесь.
Переночуете в моём номере, а рано утром все вместе махнём в Цфат на рейсовом автобусе.
Мы пришли в гостинницу. Я предложил кровати на выбор. Мать присела на одну, она всё ещё никак не могла успокоиться. Дочь первой пошла принять душ. Я в ожидании своей очереди стал листать брошюрку на журнальном столике. Девушка долго плескалась, наконец, из ванной донёсся её приглушённый голос, она попросила мать подать ей полотенце. Та настолько ушла в свои тяжкие мысли, что не услышала просьбу дочери. Через две минуты открывается дверь из ванной, к нам в комнату выходит беломраморная Афродита во всей своей пленительной нагой красе, мокрая, только что из морской пены. Одной рукой она отжимает волосы на затылке, другую — протягивает матери:
— Ну что Вы, мама, полотенце не подадите?
— Ах ты бесстыжая! —закричала на неё мать и схватила стул. — Да я сейчас тебе все руки обломаю!..