Жил-был почти что старик у совсем не синего моря, и не было у него старухи. Вернее, были когда-то те, которые могли бы ею стать, но старик решил не рисковать: старость — дело, обречённое на скандал, и любая старуха в этом преуспела бы. Кроме того, старику по имени Боб мало что было в этой жизни нужно. Маленький катер, качающийся на воде у пристани, был его домом, убежищем и одновременно тюрьмой.
Домом — потому что, как оказалось, старая лодка — это единственное, что осталось у Боба после жизненных баталий. Убежищем — потому что размер каюты исключал вторжения кого-либо в жизнь почти старика. Тюрьмой — потому что жильё это напоминало скорее одиночную камеру, чем домашний очаг. Если одиночество доставало, Боб всегда мог выйти на свет божий и пройтись по набережной и даже зацепить кого-то своим, ещё не растраченным, обаянием, а потом, с трудом избавившись от липучих любителей пообщаться, мчаться обратно в своё логово, где ждал его ноутбук сo всюду проникающим интернетом.
И через давящие стены каюты и однообразное покачивание на воде Боба уносило в бездонность и безграничность настоящей жизни. Той жизни, к которой он мог легко присоединиться, представ в лучшем качестве перед не знающим его миром.
Не достигнув ничего на поприще инженерной карьеры и столкнувшись с надвигающейся старостью, Боб всё-таки нашел через интернет себе небольшое местечко, как тёплое, так и пристойное. Это была гуманитарная и нейтральная организация с благородным названием Красный Крест, которая набирала людей разных профессий для спасения беженцев в очагах войны. Условия контракта вполне устраивали ничем не связанного Боба, а его скромных инженерных знаний было достаточно в странах разрухи и нищеты. Да и контракты были короткими. За два месяца последней командировки в Уганду Боб заработал достаточно денег, чтобы прожить, даже с некоторыми вольностями, целый год. Деньги постепенно иссякали, и Боб уже приглядывал себе новое место, где он мог бы так же, как последний раз, хорошо заработать. Но пока Красный Крест ничего, кроме Чечни, не предлагал, а он знал от своей хорошей знакомой, что ехать туда нечего: платят за Чечню плохо, условия проживания намного хуже, чем в Уганде, да и русских он по определённым причинам побаивался. «Ничего, — подумал Боб, — завтра, может, что-то новое появится.»
Блуждая в интернете, он перешел с Красного Креста на страницу знакомств. Боб ещё не стал стариком, поэтому интерес к противоположному полу не исчез. Да и он продолжал нравиться женщинам. На фотографии, помещённой на странице знакомств, Боб слегка смахивал на Хэмингуэя: такая же блестящая седина, морщины вокруг улыбающихся глаз. Он стоит на яхте, держа руки в карманах пиджака элегантно и небрежно, как будто только что вышел из своей роскошной виллы и перед предстоящей парри решил помедитировать на своей любимой старенькой (которую, конечно же, надо поменять) яхточке, а его спутница, не удержавшись от восторга, засняла этот трогательный момент. В общем, проблем со знакомствами у Боба не было.
Женщины быстро прощали ему отсутствие виллы, а к его жизни в лодке относились с сочувствием, симпатией и даже с завистью к изысканности бытия. Интеллигентности у Боба хватало, чтобы производить впечатление человека щедрого и, что ещё важней для многих женщин, тонкого любовника. Но в отношения он входил даже не «одной ногой»: точнее сказать — не входил совсем. Бобу было достаточно нескольких прекрасных вечеров с обедами при свечах, прогулками по набережной, ведущими в сладостную ночь. Поэтому избавление от кратковременной партнёши проходило деликатно по телефону с вескими убеждениями в том, что Красный Крест нуждается именно в его гуманности и что ему отведено всего два дня на сборы. Обычно после подобного разговора наступало чувство освобождения, имя женщины забывалось Бобом мгновенно и, кроме как «прильнуть» к компьютеру, к вселенной, где он мог себя легко потерять, Бобу ничего не было нужно.
Как-то вечером, поужинав в одиночестве пастой с томатным соусом, Боб, попивал своё любимое вино, чтобы унять разыгравшуюся изжогу, и одновременно просматривал электронную почту. Письмо от какой-то Хельги из Германии вначале не заинтересовало захмелевшего Боба. Она писала о своей журналистской карьере, которая после её возвращения из Уганды резко пошла в гору. И тут Боб вспомнил приятную немку, с которой у него вспыхнул короткий роман во время его командировки в прошлом году. Вторая часть письма была посвящена её проблеме со здоровьем, в частности, не очень серьёзному венерическому заболеванию, от которого она уже почти избавилась. Она советовала Бобу на всякий случай провериться, хотя вероятность того, что он мог от неё заразиться, как говорит врач, очень мала, к тому же она не уверена, когда подхватила инфекцию — до него или после. Да и были они вместе всего лишь пару раз. Но Хельга по старой дружбе и т.д. и т.п. Боб спокойно дочитал письмо, затем набрал на «google» название заболевания, изучил интересующие его детали и решил, что может быть спокоен: вероятность заражения ничтожна. «Но всё равно, спасибо за предупреждение,» — подумал Боб.
Допивая своё вино и блуждая в интернете, Боб вдруг почувствовал озарение благородной мыслью, посланной ему Хельгой. Он отыскал записную книжку и, с трудом вспоминая имена тех немногих женщин, с кем встречался в течение последнего года, стал обзванивать их и сообщать очень важную информацию, полученную им только что по интернету о возможном заражении, и, хотя вряд ли… но на всякий случай… бережёного бог бережёт… «Не стоит благодарности, это мой долг», — продолжал Боб, душевно прижимая к уху телефон, но женский голос сменившийся на молчание, а затем на вереницу коротких гудков, исчез. Как завороженный, Боб продолжал слушать, звук пустоты, постепенно погружаясь в неё. Гудки бомбили ухо Боба, рассылая что-то вязкое вглубь его естества, навечно приковывая никуда не затерявшегося почти что старика к покачивающемуся на тёмной воде старому корыту.