Дмитрий Висков


Револьвер

Над городом туда-сюда, как сумасшедшая, носилась этажерка, и от этого становилось суетно и мерзко. И даже кучевые облака, как коровы, бежали от зудящего чёрного слепня. Уже не было грустно и покойно, как прежде, и он снова раздумал стреляться. Шлёпнул себя по лбу и убрал револьвер в бездонный карман галифе. Я сглотнул. Значит, завтра.

Там, выше крыш и голубей, летал кто-то, кто спасал ему жизнь всю эту неделю. Завтра непременно будет дождь и он застрелится.

Ещё две недели назад я увидел с крыши, как он вот так же садится на тонконогий стул и ставит бутылку с водкой, пьёт прямо из горлышка и смотрит на реку. И кладёт чёрный револьвер, блестящий от смазки. С тех пор я ждал, что однажды он пустит себе пулю в лоб.

А ещё я увидел, как он вышел с парадного крыльца и, раскачиваясь, пошёл в сторону казарм. Именно тогда я решился. Спускаться было не трудно — главное зацепиться за голову статуи и, пронеся ноги над пропастью, перебросить их на балкон, — ап, и уже там.

Он забрал револьвер с собой — это было видно сразу — оружейная коробка с бархатным ложем валялась раскрытая на диване. Я даже плюнул с досады:

— Когда ж ты застрелишься, сука!?

А дождь уже пошёл и аэроплана в небе не было. Я постоял на балконе и полез назад. Теперь нужно прыгнуть и обнять каменного ангела, грустно глядящего вниз, перебросить ноги на карниз и, уцепившись за круглую завитушку, ползти обратно на крышу. Я привстал на цыпочки и бросился в обьятья ангелу, но ангел отстранился. «Сука!» — Только и успел я подумать.


Негр в полосатом макинтоше (блюз)

Негр в полосатом макинтоше щекочет жёлтую гитару. Гитара испускает вздохи, а негр рослый и красивый. Громила щёлкнул зажигалкой, дым разлетается по бару. Громила ненавидит негров и ненавидит блюз до кучи.

Бармен приносит нам коктейли, я трогаю твои колени — все заняты привычным делом. Что до меня — то и приятным. Коктейли просто превосходны, жара располагает к лени. Негр отложил свою гитару и надирается у стойки.

Бармен заводит патефон; громила приглашает даму, но дама танцевать не хочет, о чём я громко заявляю! Я пьян и так самоуверен, что проломив собою раму, через минуту поднимаюсь и вновь бросаюсь с кулаками…

Нет, всё-таки непостижимо! Ну почему опять со мною? На негре синяков не видно, а мне орудовать примочкой! Я снова появляюсь в баре, как и положено герою — я покажу вонючке негру, как пялиться на наших женщин!


Сны Марии

У Марии было только два сна — один ей снился в ночь с понедельника на воскресенье, а другой в ночь с воскресенья на пятницу. Последний имел внутреннюю логику и сюжет, он с нетерпением ждала развязки сюжета, не потому, что он был увлекателен, а потому, что хотела, чтобы он наконец то кончился..

В первый сон она ныряла, чтобы утонуть, и действительно, тонула — наутро её тело всплывало в пене мятого постельного белья.

Второй был мелким и никчемным — Мария пробовала не спать, пила кофе и включала музыку на полную, но сон наступал неотвратимо, как прилив. Он влажно влезал под ступни, подхватывал её тень, превращая в отражение, сиамского близнеца, сросшегося с Марией щиколотками. В отражение можно было лечь, как в меловой контур, что рисуют полицейские на полу. Тогда отражение становилось полным и начинался отлив.

Проходившие люди спрашивали, всё ли с ней в порядке, подавали руку, помогали встать, и она бежала под душ, чтобы обмыться от песка и соли, и из раструба душа на неё проливался новый сон. Она плакала под душем, опорожняя глаза от увиденного.