* * *

Она австралийка. Самым своим нутром.
Еще до церемонии, меченой шуточным
подношением юного саженца — киньте
его через плечо и он примется
в любой почве. Крепыш.

Ну, она-то не столь крепка,
но уже пустила здесь корень
и чувствует, что иностранность
лишь укрепляет ощущение ее принадлежности.

Почва охватывает и держит крепко,
в ней безопасность, тепло, источник энергии.
Эвкалипты быстро растут под горячим солнцем,
ветры играют и треплют тонкие листья
к этой живой красоте привыкает глаз

Здесь она дома и говорит: место, где я
родилась, лишь точка на карте — русский
Харбин на китайской земле. Дом здесь.
Русскость когда-то текла медом Бальмонтовских
стихов, наполнялась мужеством Шолоховских
героев. Позже пришла влюбленность.
Это бывает. Я полюбила английский язык.

Новые эмигранты удивлены:
— Вы совсем русская!
Те, кому не дается язык, говорят:
— Вы ж австралийка.

Спасшись от старой боли и новых угроз,
новые эмигранты, как дети, жадно хватают
новую жизнь… потом тоскуют.
Не о друзьях (большинство которых уже разъехалось)
не о циркачестве новых политиканов — о местах,
где родились воспоминания, о бедной выхолощенной
земле и надвигающихся тучах…